Поездка цесаревича по Волге и Дону в 1869 г.

Одним ясным утром мы проходили мимо богатого, торгового уездного города Саратовской губернии Вольска, где по маршруту не было назначено остановки. Около пристани, чрезвычайно украшенной, вся местность была залита народом, которого собралось на глазомер тысяч 20, а может быть, и более. Тут же было видно духовенство и строй войска. Вся эта тысячная масса, многие на коленях, кричали, махали руками и умоляли остановиться. Окружающие просили цесаревича пристать к Вольску, но он, указывая на злосчастный маршрут, находил положительно это невозможным и даже наконец рассердился. Тогда окружающие направили меня, и на мои представления цесаревич с раздражением отвечал, что вы очень хорошо знаете, почему я не могу остановиться, зачем же вы меня мучаете?

На это я отвечал, что мне очень тяжело сердить его, но я знаю дурное впечатление, которое произведет на всю так радушно приглашающую его народную массу отказ остановиться, и что подобный отказ — дело весьма неполитичное. На это цесаревич сказал: «Извольте, я остановлюсь, но не сойду с парохода, приму рапорты и депутатов и сейчас же отвалить».

Цесаревна все слушала, но ни одним словом не высказала своего мнения. Вообще, во время этого путешествия выставился превосходный характер цесаревны и большая практическая выдержка, данная ей при воспитании. Во время всего путешествия цесаревна не выказала ни одного каприза и не доставила малейшего стеснения и не заставила секунды себя ждать. Она всегда была вовремя одета, всегда всем довольна, и исключительно ей мы были обязаны, что в нашем обществе было весело и не было [ни] малейшего стеснения.

Продолжаю Вольский рассказ. Пароход пристал к пристани. Положили сходню, по которой вошли местное начальство и депутаты. На пароходе, при самом входе, стояла впереди цесаревна, за ней цесаревич, а представлявшиеся на сходне. По приеме хлеба-соли, цесаревна, разговаривая с депутатами, делала шаг за шагом вперед и постепенно заставляла отступать депутатов, а цесаревича за собой следовать, что он исполнял улыбаясь, вероятно, поняв маневры цесаревны. Таким образом, все перешли на пристань, где на одной половине была устроена выставка местных произведений, а на другой сервирован роскошно чай и десерт. Только что вошла на пристань цесаревна, ее окружила толпа разряженных, в бриллиантах, купчих, и чрез секунду мы увидели цесаревну усаженною и кушающей чай. Цесаревича очень заинтересовала выставка, потом он обошел войска, посетили собор и какие-то благотворительные заведения и, употребив на это около 2-х часов, всех удовлетворили и отправились дальше.

Я упоминал выше, что мы днем собирались на крыше рубки. Так и в этот раз цесаревич с цесаревной ушли вниз в каюту, и мы уселись вокруг стола на рубке, и мне пришлось сидеть спиной ко входному трапу. Я почувствовал, что кто-то положил мне сзади руки на плечи. Я оглянулся и увидел, что это цесаревич. Я хотел встать, но он удержал меня и проговорил с доброй улыбкой: «Довольны ли вы, толстый мучитель?» На это я, конечно, отвечал, что чрезвычайно доволен и глубоко благодарен.

Из «Записок» Н.А. Качалова // Наше наследие. 2010. № 95. С. 66 – 67.