Б. Н.Чичерин - воспоминания

Борис Николаевич Чичерин (1828—1904) прожил жизнь долгую и своими глазами видел царствования четырех российских самодержцев, в полной мере осознав и губи-тельность самовластья Николая I, и профессиональную беспомощность и упрямство его правнука Николая II. Чичерин — пример человека, состоявшегося как личность, хотя, бесспорно, в иных обстоятельствах он сделал бы больше. Закончив юридический факультет Московского университета в 1849 г. (время начала так называемого «мрачного десятилетия»), он состоялся как ученый, историк права, чьи работы и сейчас изучаются исследователями особого направления историко-правовой «государственной школы». Он сложился и как крупный общественный деятель в сфере городских и земских учреждений. Он оставил по себе и добрую славу добросовестного и точного мемуариста, подарившего потомкам несколько томов воспоминаний о научной, общественной и государственной жизни России XIX века. Но он был еще и публицистом, гражданином, особенно часто бравшимся за перо в кризисные моменты, чтобы донести до соотечественников слова убеждения и рациональной программы выхода из тупика. Поэтому трудно отдать предпочтение какому-либо виду его деятельности или какому-либо периоду жизни как наиболее значимым. И все же при упоминании его имени прежде всего приходит на память вторая половина 1850-х и 1860-е годы, когда Борис Николаевич в первом ряду с немногими тогда российскими интеллигентами, исповедовавшими либеральную идеологию, не только строго аналитично начал доказывать всю пагубность государственной замкнутости России, сохранения дремучего уже в те времена крепостного права, гражданской приниженности общества, но и разворачивал программу преобразований, обосновывая каждое из них. Если бы потребовалось выделить небольшую группу людей, более всего сделавших для осуществления «великих реформ», то, несомненно, в эту группу попал бы и Борис Николаевич. Он был среди тех, за кем закрепилось название «шестидесятники», всем своим интеллектом подкреплявших прогрессивные преобразования. Поэтому он радовался проведению реформ и раздражался, когда они замирали, восхищался императором, взявшимся за трудное дело перестройки России, и критиковал его слабости, уступки консервативному окружению. Но он всегда очень внимательно следил и за государем, и за его политикой и был человеком осведомленным и компетентным. Вслед за ним и его единомышленниками распрямлялась и включалась в общественную жизнь интеллигентная Россия.
Именно этими обстоятельствами определяется выбор фрагмента из его обширных мемуаров, где характеризуется последний год царствования Александра II и дается резюме всему времени его правления, воедино связывая личность самодержца и его политику.


Б. Н.Чичерин
ВОСПОМИНАНИЯ

<…>
История произнесет над Александром II правдивый приговор, не утаивая его слабостей, но справедливо ценя его высокие качества. Не одаренный от природы ни сильным умом, ни крепкою волею, не получив даже воспитания, способного дать ему руководящие нити среди тех шатких условий, в которые он был поставлен, он призван был исполнить одну из труднейших задач, какие могут представиться самодержавному правителю: обновить до самых оснований вверенное его управлению громадное государство, упразднить веками сложившийся порядок, утвержденный на рабстве, и заменить его гражданственностью и свободою, учредить суд в стране, которая от века не знала, что такое правосудие, переустроить всю администрацию, водворить свободу печати при безграничной власти, везде вызвать к жизни новые силы и скрепить их законным порядком, поставить на свои ноги сдавленное и приниженное общество и дать ему возможность двигаться на просторе. История едва ли представляет другой пример подобного переворота. И он совершил свыше возложенное на него добросовестно и разумно, по мере своих способностей и средств. Недостаток ума заменялся у него устойчивым здравым смыслом, который дозволял ему, при долгом и внимательном изучении дела, остановиться, наконец, на среднем, благоразумном решении; слабость воли заменялась постоянством, с каким он держался раз принятого пути, не давая увлекать себя далеко в сторону. Александр II никогда не отдал на жертву реакции созданных им учреждений; он хранил их, как любимое детище, хотя при возникших в России смутах, он допускал частные искажения. Главный его недостаток состоял в плохом знании людей и в неумении ими пользоваться. Добрый по природе, он был мягок в личных отношениях; но не доверяя себе, он не доверял и другим; он скрытничал лукавил, старался уравновешивать различные направления, держа между ними весы, но делал это так, что каждое парализовалось в своих действиях и не чувствовало под собою твердой почвы. Самодержавие приучило его смотреть на людей, как на простые орудия, призванные исполнять данные им приказания. Отсюда, например, чудовищное назначение заклятого врага освобождения крестьян, графа Панина, председателем Редакционных комиссий. О том, что у порядочного человека есть собственные убеждения и собственная воля, и что только следуя им, он может действовать с успехом, он вовсе и не помышлял. Безграничная власть и предания отца заставляли его смотреть на независимость мысли и характера, как на беспокойное и вредное начало, которого следует остерегаться. Он охотнее видел вокруг себя людей податливых и удобных, то есть пошлых. Можно сказать, что из всех окружавших его лиц один только человек с высшим умственным и нравственным значением, Дмитрий Алексеевич Милютин, может быть, вследствие своей специальности, а может быть, вследствие своей осторожности, до конца сохранил его расположение. Других он устранял весьма легко, как скоро они не были ему необходимо нужны. Он устранял даже и таких людей, которые не претендовали ни на какую независимость суждений и воли, но которые слишком выдвигались вперед. Удаление Шувалова служит тому примером. Самодержавная власть и в этом отношении делала его весьма щекотливым.
Не поддаваясь влиянию мужчин, Александр II имел необыкновенную слабость к женщинам. Близкие ему люди, искренно его любившие, говорили, что в присутствии женщины он делался совершенно другим человеком. Его страсть была разъезжать по институтам, где воспитанницы его обступали, и он всем расточал любезности. В Смольном он обрел и свою последнюю фаворитку, княжну Долгорукую, с которою он обвенчался тотчас после смерти императрицы. Он даже собирался ее короновать. Епитроп Иерусалимской церкви, ныне государственный контролер, Тертий Филиппов, по этому случаю ездил даже в Москву, чтоб из архивов извлечь подробности о коронации Екатерины I. <…> Добыв в Москве архивные сведения для будущей коронаций, он с торжеством возвращался в Петербург, как вдруг на полупути узнал о событии 1 марта. <…>
Провидение избавило Александра II от позора коронации. Вместо того он принял мученический венец, который искупил все его слабости и оставил его образ светлым ликом между русскими царями. Многие превосходили его способностями, но никто не сделал больше него для России, хотя ни ему, ни его современникам не было дано видеть добрые плоды его трудов, а пришлось только испытывать терния, рассеянные по пути. Он погиб жертвою стремлений, не им вызванных, не им разнузданных, а составляющих глубочайшую язву современного человечества и сталкивающихся в мало образованном обществе в особенно безобразных формах. Нет в мире ужаснее явления, как взбунтовавшиеся холопы, а таковы именно нигилисты. <…>

(Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Земство и Московская дума. М., 1934).