Ланской Сергей Степанович (1787—1862)

Ланской Сергей Степанович (1787—1862) — граф, камергер, член Государственного совета; в 1855—1861 гг. министр внутренних дел.

С.С. Ланской
ДОКЛАД МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ.
31 марта 1861 года

По сведениям, полученным к 30 марта
Полное спокойствие и тишина встретили манифест о даровании крепостным людям прав свободных сельских обывателей. Изредка только встречалось исключение из этого общего положения, принятого народом. Замечательно, что два города — Петрозаводск и Архангельск — отпраздновали день объявления манифеста иллюминацией; в Олонецкой губернии весьма мало временно-обязанных крестьян, а в Архангельской вовсе нет. Кроме этих городов, только в одном Саратове, по полученным сведениям, некоторые дома были иллюминованы. Шумное изъявление радости было в тех немногих городах, где обнародование сопровождалось особенною торжественностию. В Саратове в одно время манифест читался во всех церквах и на площадях, а на соборной площади в нескольких местах. Это торжественное чтение народ приветствовал криками ура. В Каменец-Подольске народ повторил этот народный крик вслед за губернатором, который присутствовал при чтении манифеста на одной из площадей.
При развозке манифеста из губернских городов народ оказывал все возможные содействия к скорейшей доставке на место объявления развозивших манифест чиновников. В Московской губернии крестьяне с необыкновенною поспешностию перевозили курьеров от одного селения к другому. В Кинешемском уезде (Костромской губернии) крестьяне отпрягли лошадей у чиновника, который объявлял манифест, и везли его на себе несколько верст. В Новосильском уезде (Тульской губернии) существовал между крестьянами толк, что манифест задержан духовенством по просьбе помещиков. Когда же крестьяне увидели, что чиновники развозят манифест с чрезмерною поспешностию, несмотря ни на какие препятствия от дурного состояния дорог, то убедились, что исполнение высочайшей воли задержать невозможно.
Вместо шумного выражения радости, слушая манифест об уничтожении крепостной зависимости, народ благоговейно осенял себя крестным знамением, клал земные поклоны, ставил свечи к местным иконам и служил молебны за здоровье любимого государя, не довольствуясь, как говорили крестьяне, «казенным молебном», который был отправлен по прочтении манифеста. Молебны служились в городах и селах, по просьбам и отдельных лиц и целых крестьянских обществ. Об этом получены известия из губерний Нижегородской и Псковской, Симбирской и Тульской. В Пермской губернии в имении кн. Голицыных «крестьяне, не находя довольно сильных выражений в изъявлении чувств искренней благодарности за сделанное им благодеяние, по выслушании манифеста стали на колени; многие, в особенности женщины, плакали и молились богу».
Со всех сторон начинают поступать пожертвования на сооружен» в Москве храма во имя Александра Невского. Поступившие до сих пор пожертвования доходят от 5 до 1 тыс. руб. Один бывший крепостной в просьбе, при которой представил московскому генерал-губернатору пят рублей, пишет: «Примите от меня трудовые пять рублей на сооружение монумента великому Александру милостивому, который следует поставит за спасение против храма Христа спасителя… С моей легкой руки то» найдутся добрые люди, которые ценят добродетель и из нашего низкого сословия по копейке сложутся, и то много будет; трудовая копейка дороже дарового рубля и монумент наш простоит веки веков и имя Александра милостивого будет нетленно».
В Юрьевецком уезде (Костромской губернии) составлена подписка на учреждение богадельни, которую крестьяне просят дозволен; наименовать Александровской.
Другое явление, никем не ожиданное, поразило всех своим глубоким смыслом. Все ожидали, что русский человек с радости будет пить. Во многих местностях откупщики исходатайствовали двойное заготовление вина несколько месяцев. Нигде не только не было особенного пьянства, но отвсюду получаются известия, что потребление вина заметно уменьшилось. В Петербурге и в Москве, несмотря на объявление манифеста в последний день масляницы, вина было выпито менее, чем в прежние годы. В двух отдаленных друг от друга городах Симбирске и Ростове в первое воскресенье великого поста бывают значительные, так называемые сборные, ярмарки. По донесению симбирского губернатора «продажа вина со дня обнародования манифеста заметно уменьшилась». Ярославский губернатор пишет: «воздержность от вина не только в дни великого поста, но и во время масляницы, когда ожидали обнародования манифеста, была замечательна. В воскресенье, 12 марта в Ростове, при огромном стечении народа (около 50 тыс.), не видно было ни одного человека в нетрезвом виде. Вечером же в этот день оказалось в полиции всего 11 человек, задержанных в пьянстве». В уездах та же трезвость, как и в городах. Псковский губернатор сообщает, что в день обнародования манифеста (12 марта), по отзывам очевидцев, нигде в целой губернии не заметно было и частных случаев пьянства, несмотря на то, что первое воскресенье поста во многих местах считается годовым ярмарочным или базарным днем, когда обыкновенно обнаруживались примеры невоздержности. Утверждают (прибавляет губернатор), что во всех уездах Псковской губернии в этот день оказалась значительная недовыручка по продажам питей, сравнительно с прежними годами. В Малоярославецком уезде (Калужской губ.), по донесению исправника, «после объявления манифеста не было ни одного пьяного». Из уездов Костромской и Тульской губерний получены те же известия.
По выслушании манифеста бывшие крепостные люди поняли только, что в отношениях их к помещикам произошла или должна произойти перемена к лучшему, но в чем заключается или будет заключаться эта перемена, они не вразумились. Едва ли не повсеместно первое впечатление было то, что крестьяне и дворовые на два года остаются безусловно в прежнем положении. Но и при этом неверном понимании крестьяне в некоторых местах говорили: «долго тянули, а уже два года дотянем и будем отправлять повинности лучше прежнего». Об этом доносит начальник Псковской губернии. Но местами, в особенности в губерниях Белорусских и Литовских, при таком неверном понимании, впечатление, произведенное манифестом, было неблагоприятное. Крестьяне говорили: «что два года, что двенадцать — все равно, известно, что паны затянут дело»; или: «к чему понапрасну мутят народ, все говорят о вольности, а теперь опять велят ее ждать». Под влиянием такой мысли некоторые крестьяне возобновили иски о их освобождении и на замечания, что они и без того вольные, возражали: «то вольность по манифесту, а мы хотим настоящей».
Но этот взгляд и направление не столько порождены несбывшимися надеждами, сколько тем, что манифест не дает полного понятия как о приобретенных крестьянами немедленно правах, так и о постепенности предстоящего улучшения в их быте. Объясненные выше недоразумения вообще усиливались среди народонаселения, мало или не вполне понимающего язык, на котором написан манифест. Они обнаружились почти исключительно между финнами в С.-Петербургской губернии, белоруссами и латышами в Белорусских губерниях и литвою и жмудью в Ковенской. Сделанное распоряжение о переводе манифеста и изложения прав и обязанностей крестьян на языки и наречия, употребляемые в разных губерниях, устранит недоразумения, возникшие от непонимания языка.
Вообще же крестьяне с особенным любопытством, с жадностью, местами с удивлением и везде с видимым удовольствием слушали делаемые им объяснения настоящих и будущих их прав и обязанностей. Сами просили о том губернаторов, флигель-адъютантов, предводителей дворянства, исправников, лиц, объявлявших манифест, помещиков, их управляющих. Если разъяснение сделано было добросовестно, толково и вразумительно, то все возбужденные в крестьянах сомнения немедленно исчезали и они с радостию делали обещание терпеливо ожидать окончания устройства их быта и усердно исполнять возлагаемые на них Положением обязанности. Сведения об этом получены из разных губерний: Пермской, Вятской, Самарской, Тульской, Калужской, Могилевской, Витебской.
В верном объяснении нового состояния крестьян правительственным лицам помогают помещики и их управляющие. В Пермской губернии, в имении гр. Строгановой, главноуправляющий имением сам читал и объяснял манифест, и крестьяне с радушием благодарили его за объяснения и за 20-летнее управление. При счастливом начале и по мере ознакомления помещиков с Положениями о крестьянах, прежние опасения их начинают рассеиваться и нет сомнения, что большинство расположено в пользу преобразования. Но, к несчастию, есть донесения, что некоторые, вероятно немногие, помещики впали в то же недоразумение, как и крестьяне. Они полагали, что отношения их к крестьянам в течение 2 лет вовсе не изменятся и что новое Положение получит свою силу только после сего срока. Еще неутешительнее известия, что местами управляющие и экономы, принадлежащие к грубому и необразованному классу людей, раздражают крестьян, говоря им: «вот вы выпросили себе вольность, — что же вам из этого? Пригон будете отправлять по-прежнему, слушать нас должны по- прежнему, а уже дров и леса мы вам теперь даром не дадим, а пособия и семян подавно». Был также случай, что помещик, при доставлении в его имение манифеста не позволил читать его, а крестьян отправил на барщину.
Недоразумения, о которых было упомянуто выше, перешли в некоторых имениях в прямое неисполнение со стороны временно-обязанных крестьян возложенных на них повинностей. О таких случаях получены донесения из восьми губерний: Волынской, Черниговской, Калужской, Могилевской, Гродненской, Витебской, Ковенской и С.-Петербургской. Все они заключаются в отказе крестьян отправлять барщину. Из первых пяти губерний, вместе с известиями о происшедшем неисполнении повинностей, получены донесения о разрешении этих дел. В четырех губерниях разрешение это заключалось в том, что крестьяне, одумавшись сами или вследствие полученных ими разъяснений, приступили к отправлению барщины. В Калужской губернии, в одном имении, неисполнение со стороны крестьян обязанностей произошло вместе с жалобою их на обременительность оброчно-барщинской повинности, которая заключается в оброке в 20 руб. сер. с тягла и в барщинских работах в неопределенном размере. Губернатор, сделав распоряжение о том, чтобы крестьяне исполняли настоящие их повинности, в то же время предписал указать крестьянам, что они имеют право жаловаться на обременение их повинностями, и все дело передал на рассмотрение губернского присутствия. По имению Витебской губернии, в котором крестьяне отказались от исполнения барщины, затребованы подробные сведения.
Упорный характер неисполнения крестьянами обязанностей обнаружился в одном имении С.-Петербургской губернии и в четырех — Ковенской.
По С.-Петербургской губернии военный генерал-губернатор сообщает, что в двух имениях, населенных финнами, д. ст. с. Кайдановой, которыми управляет сын ее от первого брака генерал-майор Ольхин, крестьяне, по объявлении манифеста, отказались ходить на барщину. Крестьяне г-жи Кайдановой еще прежде жаловались на обременение их подводною повинностию. Все меры убеждения самого помещика, станового пристава, исправника и пасторов оказались безуспешными. Сделано распоряжение о введении в имение воинской команды.
По Ковенской губернии, в пяти имениях крестьяне уклоняются от исполнения инвентарных повинностей. Об одном из них нет еще подробных донесений. Из четырех других — одно в Козенском уезде, конфискованное имение Замок (183 души), находящееся в ведомстве Государственных имуществ и состоящее в арендном содержании. Крестьяне этого имения, не принятого еще окончательно в казну за неокончанием в Правительствующем Сенате дела, находятся до сих пор в исключительном положении, состоя на барщине, от которой свободны все прочие государственные крестьяне. Имение это также находится в соседстве с юрборгским майоратным имением кн. Васильчикова, крестьяне которого, вследствие возникших там волнений в 1856 г., переведены были на оброк. Палата Государственных имуществ представила о переводе замковских крестьян на оброк. Уклонение означенных крестьян от барщины послужило дурным примером для соседних имений помещиков: Ковенского уезда — Залеского и Пржеленского, и Россиенского — д. т. с. Кайсаровой имения Лабгир. Особенное упорство оказали крестьяне последнего имения (240 хозяев). Они решительно отказались от исполнения следующих по инвентарю повинностей. Прибывшие в имение чиновники созвали неповинующихся крестьян-хозяев и, объявив им о высочайшей вашего величества воле, при бытности и содействии местного ксендза, употребили все возможные убеждения и увещания к уразумлению их, но безуспешно. Крестьяне-хозяева решительно объявили, что на барщину не пойдут, что они, как получившие свободу, считают себя в праве располагать собою по своей воле, что знают, какое за сопротивление ожидает их наказание, но что ни из пощады к себе, ни из любви к своим женам и детям не переменят своей решимости и что, наконец, предлагаемые им облегчения так ничтожны, что не стоит, чтобы закабаливать себя хотя бы на два года. При таком озлоблении и упорстве лабгирские крестьяне покусились даже возмутительно действовать на других крестьян отдаленнейших фольварков своей помещицы, которые до сего времени были послушными; они насильно прогнали с работ вышедших для сплава леса работников.
В имения, в которых крестьяне оказали такое упорное неповиновение закону, введены военные команды и туда отправились флигель-адъютант полковник Манзей, местный штаб-офицер Корпуса жандармов, ковенский уездный предводитель дворянства и местные исправники.
Сергей Ланской
1861 г.

(Отмена крепостного права. Доклады министров внутренних дел о проведении крестьянской реформы 1861—1862. М.-Л. 1950. С. 7—11).

Готовясь осуществить отмену крепостного права, правительство было озабочено, как ее встретят крестьяне. В течение всего времени работы Главного комитета и Редакционных комиссий противники реформы выражали обеспокоенность тем, что крестьяне, почувствовав близость освобождения, не будут работать на барщине, перестанут платить оброк, после чего наступит финансовый кризис, от которого, в первую очередь, пострадает дворянство. Несмотря на решимость довести дело освобождения крестьян до конца, Александр II разделял эти опасения. С началом проведения в жизнь Положений 19 февраля министр внутренних дел представлял Александру II доклады о ходе реформы, как правило, еженедельно. Доклады охватывали значительное количество сведений, сообщая не только о крестьянских волнениях, но вообще обо всех заметных явлениях общественной жизни. Благодаря этому доклады министров внутренних дел являются ценным источником как о крестьянском движении в первые годы после отмены крепостного права, так и обо всем ходе изменения общественного и административного устройства крестьян в это время, в том числе о деятельности местных учреждений.